Даша Кудрявцева - Милана Грей: полукровка [СИ]

— Вы понимаете, на что подписываетесь? Вы же не хотите запятнать репутацию школы из-за какой-то бездомной девчонки? Вы же не хотите остаться в истории, как первый директор высшей школы, который растоптал репутацию, державшуюся за ней не один десяток лет? Есть ученики, слава которых и без того подрывает репутацию школы! В министерстве ходят слухи… — громким, срывающимся на визг голосом возмущалась женщина.

— Я знаю свое дело и делаю его так, как считаю правильным. Мадам Вей, передайте министерству, что им нечего бояться. Я ручаюсь за мисс Милану лично, — спокойным голосом проговорил директор и, раскрыв дверь, пригласил женщину в свой кабинет.

Защита мистера Волда добавила мне немного уверенности, и я была рада, что людей, верящих в мои силы, больше, чем я думала. Хотя меня смутило, что я одна из тем для сплетен в министерстве. Но мысль о поддержке самого директора высшей школы волшебства меня нескромно радовала, и после услышанного я ушла на занятия с довольной улыбкой.

Испытательный скок прилично сократили, и наконец, приблизился тот день, когда должен был состояться обещанный мистером Логоном разговор о моем зачислении в школу. Я сидела во внутреннем школьном дворе и делилась своей паникой с Оливией, когда пришло время идти на обед. Перед дверью в столовый зал меня выхватил из толпы

Джеймс Логон:

— Милана, нам надо поговорить.

— Да, мистер Логон. Что-то случилось? — удивленно спросила я, отходя от толпы голодных учеников.

Учитель Зельеварения то потирал одну руку о другую, то разъединял и сцеплял их заново.

— Да нет, — сказал мистер Джеймс, коснувшись рукой ямочки под носом и сразу одернув руку, чтобы поправить волосы. — Пройдемте в кабинет, мне нужно с вами поговорить…

Открыв дверь, учитель пропустил меня первой. Я села за парту, а Джеймс Логон взял стул и сел передо мной. Учитель облокотился на парту и, опустив голову.

— Мистер Логон, все в порядке? — поинтересовалась я.

Волнуясь, я потянулась к нему, но учитель резко поднял голову и убрал ладонь ото рта, сжав руки в замок.

— Милана, — начал он. Его глаза бегали, но он искренне пытался остановить свой взор на мне. — Я хотел тебе это сказать потом, когда мы уже будем в городе, но я не могу больше терпеть… Я так давно хотел тебе признаться… — метался мистер Логон, недоговаривая и теребя кольцо на левой руке.

— Мистер Логон… — начала я, но он меня перебил, словно боясь услышать то, чего он не желал признать:

— Я знаю, ты зла на своих родителей, — сказал учитель.

Мои глаза широко раскрылись, я никак не ожидала этой темы, и руки сползли на колени.

Мистер Джеймс Логон взглянул мне в глаза, а потом опустил взгляд на свои влажные руки, и продолжил тихо:

— Они не плохие, им пришлось. Милана, им пришлось тебя оставить, — учитель поднял взгляд. — Я знал их, — еле слышно произнес он.

Моя нижняя губа поползла вниз, глаза болели, словно от сильного ветра.

Мистер Джеймс Логон потер пальцем парту и произнес имена, как будто прочитав их на деревянной столешнице:

— Джейсон Грей. Алиса Грей.

Учитель Зельеварения вскочил, стул затрещал по каменному полу и отъехал от парты. Я безмолвно смотрела на его спину, ожидая, когда он решит продолжить.

— Мы уезжаем после обеда. Поспеши в столовую, — произнес Джеймс Логон после безмолвных шести секунд.

В голове гудело. «Джейсон Грей, Алиса Грей, Джейсон…» В горле застрял ком, и к гудению прибавилась тошнота. Голова казалась ватной, все вокруг было в тумане, словно сон.

— Прости, — прошептал учитель. — Я потом все расскажу.

Я встала и направилась в столовый зал. Эффект сна не покидал меня, размазывая все звуки, оставляя лишь «Джейсон Грей, Алиса Грей, Милана… Грей…» Я прошла мимо столов и села перед Оливией, оживленно болтавшей с девочкой по соседству. Она повернулась ко мне, и выражение ее лица сменилась на удивление, а в серо-голубых глазах загорелся испуг.

— Милана, ты чего? Не волнуйся так, — сказала Оливия. Не дождавшись ответа, она продолжила, тряся меня за плечи: — Тебе что-то сказал мистер Логон? Милана, что он тебе сказал?

Перед глазами мелькали непонятные искры, я смотрела сквозь подругу и уже не слышала ее голоса. Искры собирались в картинку. Она становились четче с усилением до боли знакомого голоса, но не узнаваемого:

«…— Мама, мама, — повторяла розовощекая малышка, протягивая пухленькие ручки. К девочке поспешила молодая женщина с теплыми синими глазами, по пути небрежно заплетая светлые длинные вьющиеся волосы в косу.

— Я здесь, дорогая, — будто пропела она.

Малышка встала и зашагала к маме, неуклюже топая. Мама улыбнулась сосредоточенному детскому личику, и вокруг глаз по прозрачной коже побежали морщинки радости.

Дверь в комнату распахнулась, и с дребезгом ручка врезалась в бежевые обои. Девочка от неожиданности качнулась, белокурая девушка поймала ее за запястья, не дав упасть. В комнату влетела женщина в черном платье, развевающемся от быстрых шагов, и в кирасе.

На ее бледном лице, обрамленном короткими черными волосами, блеснула злобная усмешка. «Ин Фаер», — крикнула она, выкинув руку с палочкой вперед.

— Нет! — вскрикнула молодая мама, шагнув вперед, чтобы прикрыть дочь, и остолбенела.

Бледная кожа начала краснеть, а из неморгающих глаз ручьем побежали слезы.

— Мама, горячо, мама! — заплакала девочка, тяня на себя руку.

Она упиралась в пальцы мамы свободной рукой, пытаясь освободить правое запястье, рыдая и визжа от боли. Ворвавшаяся незнакомка стояла, сложив шпилеобразно руки, и упивалась этой картиной, еще сильнее растянув губы, обнажая белоснежные зубы.

Мужчина в черной накидке вбежал в комнату. «Откинься!» — прокричал он и поспешил к девушке, чьи ноги вспыхнули огнем, пламя побежало вверх. Злая волшебница вылетела в коридор, из которого появилась. В конце коридора послышался громкий грохот. Это дверцы лилового шкафа с ручками в форме сердец. Я его не видела, но точно знала, что это был именно он..»

— Милана, перестань меня пугать! — услышала я тревожный голос Оливии, и жуткая картина начала растворяться. Пытаясь ее удержать, я потянулась рукой за ней, прошептав — «мама». Но было поздно, картина растворилась, и передо мной возникло испуганное побледневшее лицо подруги.

— Оливия, — прошептала я, и в ее глазах мелькнуло облегчение.

— Милана, дурочка… — обиженно сказала она.

Находясь мыслями с той картиной, я оглядела Оливию, не желая ничего говорить. Увидев какую-то мою реакцию, она успокоилась и одним глотком выпила полстакана компота.